Реставрация кремля
Реставрация кремля

Фотопутешественник Лебедев увидел Оренбург запущенным, но самобытным. Если очистить его речь от совсем не обязательного сквернословия, то мысль он выразил верную: надо сохранять историю.

В архитектуре ее сохраняют реставраторы. Причем, сохраняют не так, как получилось с нашим Гостиным Двором, который трещит от кипы выписанных предписаний на срочное спасение памятника. И не так, как вышло с «домиком Шевченко», бездарно разменянным на стоянку для банкирских колымаг.

Историю в архитектуре реставрируют, растягивая жизнь ее на длинные века, чтобы дети и правнуки наши понимали: живут они не в безвестной дыре банкоматов, а в городе, которому есть, что вспомнить и что рассказать.

Один из таких реставраторов приехал недавно Оренбург. Проездом. Ибо востребован. Ибо реставрация старины в стране идет полным ходом. Везде. Вот только в родном городе работы для него пока нет. Надеюсь, что пока.

Зовут реставратора Тимур Асаев. Он – художник во втором поколении (отец его делал знаменитое мозаичное панно на ДК «Газовик»). В каморке еще одного художника Виктора Бартенева мы познакомились и поболтали. Вот о чем.

Полагаю, позолотчиками не рождаются. Тем не менее, ты – позолотчик. Как эта профессия стала твоей?

С работой позолотчика я познакомился в 2006 году. Методика проста: ученика присаживают к мастеру. Один делает, другой смотрит и учится. Вот я сидел, смотрел, учился и научился. Работа, кстати, не самая легкая: в большинстве случаев используется свинцовый сурик, поэтому нам выдают специальные защитные костюмы, панорамные маски, перчатки. Выглядим, как космонавты. Неудобно, но деваться некуда – здоровье дороже!

Полно же современных красок «под золото». Они безопаснее. Почему не используют их?

Ни одна краска не будет так сверкать и гореть, как золото. И, если ты реставрируешь старинное здание, то технологию все же нужно использовать тех времен. За этим следят очень строго. Ремесло позолотчика, в этом смысле, пожалуй, самое консервативное: нашим технологиям — чуть ли не пять веков. И если эти технологии нарушить или изменить, то долгим результат уже не будет. Ни одна краска 30 лет не продержится.

Ремесло позолотчика, в этом смысле, пожалуй, самое консервативное: нашим технологиям — чуть ли не пять веков. Сусальное золото вообще очень хрупкий материал. Для работы с ним нужен определенный температурный режим. Чуть нарушил его – золото перестает клеиться и блестеть, лаки не сохнут. Расход материалов увеличивается, а они очень дорогие.

Сусальное золото – это что вообще такое?

Это тончайшие полосы золота 960-й пробы. Они настолько тонкие, тоньше человеческого волоса, что через них можно смотреть на просвет. Делают его тоже по старинным технологиям. Отбивают вручную специальными киянками. Получается большой лист, который нарезается и упаковывается в книжку по 60 листов. Ее хватает на золочение половины квадратного метра.

И с чего начались твои «золотые» метры?

Первым моим большим заказом стало золочение зала заседаний на втором этаже Агропрома. Помню, сдавали этот объект, так Чернышев лично ходил с биноклем и смотрел: все ли позолотили! Потом я работал на храме в «Пироговке». Там всю позолоту вел уже самостоятельно. Тогда же у меня появились и первые собственные ученики. Потом пошли частные заказы, но мне хотелось чего-то большего. Так я оказался на реставрации Новоиерусалимского монастыря в Истре.

На реставрации работали настоящие асы. Посмотрели они на меня, на то, что я умею, и остались довольны. Пришлось, конечно, учиться и догонять мастеров, но много времени на это не понадобилось.

После монастыря я золотил иконостас на Соловках. Очень серьезный. Его называют лучшим в России. 180 квадратных метров. Десять монтажников и семь позолотчиков работали над ним целых три месяца. И в этом году работы продолжатся.

Тимур Асаев реставрирует Кремлевские куранты
Тимур Асаев реставрирует Кремлевские куранты

Это Соловки довели тебя до Кремля?

Да. Там, на Соловках, меня попросили рассчитать количество материалов, необходимое для золочения Спасской башни. Я рассчитал. Ну, раз рассчитал, значит, понял: и меня взяли эту башню золотить. Отобрали одиннадцать парней-позолотчиков (парней – потому что работа тяжелая), и мы приступили. Перед этим Кремль реставрировали в 1995 году. Когда мы залезли наверх, то увидели крайне печальное зрелище. Впрочем, печалиться было некогда, мы приступили к золочению.

Там, на Соловках, меня попросили рассчитать количество материалов, необходимое для золочения Спасской башни.

Никакого особого напряжения, обусловленного значимостью Кремля, не чувствовалось. Очень комфортная атмосфера. Все делают свое дело. Четко и слаженно. Все-таки кураторы ФСО гораздо серьезнее тех, которые были в свое время в Оренбурге. Никакого дуболомства и глупостей, все предельно адекватно.

Близость Путина ощущалась только во время «часа тишины». Перед появлением Президента в Кремле нас снимали с работ и выводили из башни. То же самое происходило во время праздников на Красной площади. Во время таких передышек мы гуляли по Красной площади или в Александровском саду. Увидим улетающий из Кремля вертолет – возвращаемся: пора работать!

И каковы были условия этой работы?

Работали мы на высоте в 68 метров. Не очень-то весело подниматься, честно скажу. Лифт был только для грузов, и то поднимался он где-то на две трети от нашего расстояния. Так что и сами ходили, и тяжести таскали: все вручную. А лестницы там те еще. Сначала – ладно – каменные, куда ни шло. Но потом начинаются узкие металлические, а под шатром, на котором крепится трехметровая звезда, и вовсе тонюсенькая.

Добрались мы до золочения часов. Их специально остановили, а бой курантов имитировала специальная акустическая система. И, чтоб народ не волновался, каждый час раздавалось знаменитое биение. Часовщики были крайне недовольны остановкой. Волновались: не дай Бог что-то сдвинется, потом настраивать замучаешься. Впрочем, зря волновались. Пошли, как раньше. Точно.

Собственно, часовщики-то потом и принимали нашу работу. Вместе с директором проекта и куратором из ФСО. Приняли сразу. Без вопросов. Во многом потому, что проблем с качеством нашей работы не возникало в течение всего золочения. Все поняли, что работаем мы, действительно, хорошо.

Премию получили? Или награду какую правительственную?

Нет. Мы – люди скромные. Нам соответствующей строчки в портфолио вполне достаточно.

А когда ты закончил в Кремле, тебя с твоим резюме, наверное, уже очередь ждала из потенциальных клиентов?

Нет. Меня снова ждала Истра. Работы там еще много. Надеюсь, вернуться и в Кремль. Там будет реставрация во внутренних палатах. Все говорит о том, что эта надежда сбудется.

Увидим улетающий из Кремля вертолет – возвращаемся: пора работать!

А жили вы в каких палатах? И за чей счет?

Там два варианта. Либо общежитие, либо съемная квартира. Все оплачивали сами. И, кстати, все это даже не в Москве. В Истре. Оттуда мы и ездили в Кремль. Ежедневно час двадцать в одну сторону и в другую.

Профессия позолотчика, она живая? Есть у нее будущее?

Конечно! Одни церкви строятся, другие ветшают. Работы хватит всем и навсегда.

АВТОРОренрейтинг
Предыдущая новостьМолоко может подорожать или пропасть с прилавков из-за нового требования Минсельхоза
Следующая новостьВ Бугуруслане полицейские ДПС спасли жизнь двум детям